В минувшую субботу состоялись похороны мэра Гданьска Павла Адамовича, который умер из-за ножевых ранений, нанесенных ему во время финала всепольской благотворительной акции «Большой оркестр праздничной помощи» в Гданьске. Идет следствие, арестован Стефан В., совершивший преступление. Если его признают вменяемым, то ему грозит пожизненное заключение. Эти драматические события не только всколыхнули польское общество, они показали проблемы, существующие в польских службах, а также вызвали дискуссии на разные темы в публичном пространстве. Довольно часто в польских СМИ в высказываниях публичных людей стало появляться утверждение, что польские общественные дебаты полны языка ненависти. Речь идет, прежде всего, о социальных сетях и интернет-порталах. Так ли это на самом деле? Этот вопрос мы адресуем Вальдемару Паруху из Центра стратегического анализа (ЦСА) Канцелярии премьера.
Если посмотреть на общественное мнение, то его формирование происходит на двух уровнях: с одной стороны, дискуссии, которые ведут политики, с другой – высказывания лидеров общественного мнения. Это два разных мира, но несомненно политики переступают красную линию, и это хорошо видно. Они часто входят в роль агрессивных журналистов, и в этом заключается проблема. Это можно наблюдать в Сейме. Вспомните хотя бы события в 2015-2017 годах, когда неоднократно переступалась так называемая красная линия. Это приводило к тому, что дискуссия перестает касаться сути, содержания, теряет характер политического спора, а негативные высказывания о конкретных людях или исключение некоторых лиц из публичных дебатов напоминало самые худшие времена: 60-е годы коммунистической Польши или даже 30-е годы. Достаточно вспомнить хотя бы предвыборную кампанию в органы самоуправления и инвективы, которые тогда звучали. Совсем иной характер имеет дискуссия между лидерами общественного мнения. Конечно, в эту группу входят как журналисты, так и селебрити. В Польше это стало популярным понятием, которое используется для самых разных категорий профессий. После 2015 года мы уже имеем определенное благо – плюрализм СМИ, чего не было до 2015. Информационный монизм, медийный монизм, особенно на телеканалах, в меньшей степени на радио, которое было более плюралистическим, приводили к тому, что общественная действительность была фальсифицирована. Гражданин, идя на выборы, не мог сформировать своего мнения из-за того, что он был отрезан от разного вида информации. В такой ситуации дискуссии между журналистами, полемики между телеканалами просто необходимы. Будет нехорошо, если мы вернемся к монизму, когда выпуски новостей на трех разных главных телеканалах плюс на так называемых нишевых телеканалах будут идентичными, тогда мы вернемся к ситуации, которая была до 2015 года. Такого не должно произойти. Здесь нужна дискуссия. Конечно, существует проблема ответственности за высказанные слова. В Польше мы очень мало видим ответственности за слово; журналисты тоже переступают границы в этом вопросе, особенно, когда речь идет о критике в адрес государственных институций. Некоторыми СМИ создается впечатление, что нынешнее государство – это, так скажем, «писовское» (принадлежащее правящей партии «Право и справедливость» - ПиС), что нужно словесно нападать на государственные институции, что можно строить какое-то альтернативное государство. Такие действия для общественной жизни являются опасными. В данном случае появляется вопрос, над которым нужно задуматься.
Господин профессор, критика в прессе является очень важным элементом демократии, общественных дебатов. Не кажется ли Вам, что в настоящее время мы имеем дело с попытками заблокировать политическую критику, называя её хейтом?
Это есть на уровне слов. Сложно себе представить, чтобы все эти слова были материализованы в отношении к СМИ, которые поддерживают оппозицию. Давайте будем реалистами, мы имеем дело с разделением в медийном мире Польши, причем с очень выразительным разделением. Вызывает интерес то, каким образом оппозиционные политики будут пытаться дисциплинировать некоторые телеканалы и некоторые газеты, а также их журналистов, которые в общественные дебаты вводят (запускают) не только искаженную, но даже неправдивую информацию. Напомню хотя бы дискуссию, которая велась вокруг polexit (выхода Польши из ЕС): в некоторых СМИ не было критической оценки всей дискуссии, а только лишь распространение информации, которую использовали в политических дебатах оппозиционные силы. Было бы нехорошо, если бы борьба с языком ненависти переросла в блокирование дискуссии или критики, особенно в адрес правящей силы, но также в адрес оппозиционной, и тех, кто участвует в общественных дебатах. К счастью, на данный момент в польском медийном пространстве есть критика как в адрес правящего лагеря, так и в адрес оппозиции, потому что стоит критически смотреть на т о, что желают политики, что они предлагают, особенно когда они относятся к своей политической активности – а в этом 2019 году выборы – в категориях лицемерия. Я хочу напомнить, что во многих случаях в выборах в Польше предвыборные обещания были только словами, которых никто из тех, кто их формулировал и давал, не собирался выполнять.
Господин профессор, если взять последнюю трагедию в Гданьске, которая потрясла польское общество. Об арестованном Стефане В. известно, что он нападал на банки, за что отсидел срок, что у него диагностировали психическую болезнь, что его лечили, а в тюрьме он был неоднократно изолирован именно из-за приступов агрессии. Несмотря на это, в публичном пространстве появляются утверждения, что этот человек совершил политическое убийство…
Составление причинно-следственных конструкций по отношению к преступлению к Гданьске является очень пагубным делом. Если распространяется мнение, что мэра Гданьска Павла Адамовича убила какая-то политическая атмосфера, то следует решительно ответить: нет, это не атмосфера, это убийца, которого вы описали, о котором мы все больше узнаем, который хотел войти в историю, совершив большое преступление. Он выбрал события в Гданьске, где ему удалось легко выйти на сцену.
PR1/ik