Антони Мацеревич представил технический доклад подкомиссии по расследованию причин Смоленской авиакатастрофы, согласно которому, польский правительственный Ту-154, летевший 10 апреля 2010 года из Варшавы в Смоленск, «подвергся разрушению в воздухе в результате взрыва». Одновременно подкомиссия опровергла версию о том, что причиной падения польского Ту-154 были действия пилотов. Кроме того, подкомиссией было установлен, что диспетчеры в Смоленске последовательно давали польскому экипажу неверные данные, необходимые для безопасного совершения посадки. Подкомиссия также исключила возможность, что при заходе на посадку в кабине пилотов находился главнокомандующий ВВС Польши Анджей Бласик. В студии Польского радио обнародованный доклад комментировали эксперт по международным делам Ярослав Гузы, а также обозреватели изданий Gazeta Polska Codziennie и Fakt Адриан Станковский и Миколай Вуйцик.
Ярослав Гузы отметил, что отчет Смоленской подкомиссии был сделан без доступа к вещественным доказательствам:
«Критики обнародованного отчета подчеркивают, что он не содержит ничего нового. Многие из указанных в нем фактов давно известны, частично из прежних заявлений Мацеревича и других членов Смоленской подкомиссии, частично – вследствие утечек информации. В любом случае, этот отчет – не новость с точки зрения определенной логической конструкции, аргументов и выводов, к которым пришла подкомиссия. Интересно другое – насколько обоснованными являются эти выводы, учитывая, что мы имеем дело с предположениями, а не с уликами, в том смысле, что у подкомиссии не было доступа к вещественным доказательствам, которые так и не были изучены, и, что самое главное, никогда так и не будут изучены надлежащим способом. Само место катастрофы изменилось до неузнаваемости, там уже ничего толком не получится изучить, то же касается обломков судна. Что тут скажешь, россияне сделали все возможное, чтобы вещественные доказательства этой катастрофы не были использованы должным образом».
Обозреватель издания Gazeta Polska Codziennie Адриан Станковский отмечает, что это не первый случай, когда полякам приходится искать правду без доступа к вещественным:
«В польской истории эта ситуация не является чем-то новым. Ранее нам уже приходилось докапываться до правды, не имея при этом физических доказательств. Взять хоты бы преступление в Катыни. У нас не было доступа к месту расстрела польских офицеров. Тем не менее, правда восторжествовала. Что касается текущей ситуации, меня заверили в том, что методика обработки нескольких десятков тысяч фотографий, а также методика сканирования самолета-близнеца соответствуют международным требованиям составления подобных отчетов. Я бы хотел также отметить, что одним из консультантов и членов Смоленской подкомиссии является Фрэнк Тейлор – легенда среди экспертов, которые занимаются авиакатастрофами, авторитет которого не поддается сомнению. Причем это независимый эксперт, то есть незаинтересованная сторона. В связи с этим я полностью принимаю те выводы, к которым пришла Смоленская подкомиссия».
Миколай Вуйцик, в свою очередь, критикует решение подкомиссии Минобороны аннулировать предыдущий доклад о причинах Смоленской катастрофы, который был подготовлен комиссией Ежи Миллера в 2011 году:
«В ходе выступления Антони Мацеревича меня поразили две вещи. Во-первых, однозначное утверждение об аннуляции отчета, представленного комиссией Ежи Миллера. Если проанализировать распоряжение министра обороны о создании Смоленской подкомиссии, подписанного самим Антони Мацеревичем, вы не нейдете в нем ни единого обоснования аннулировать что-либо. Во-вторых, меня поразило, что тезисы подкомиссии были представлены в качестве фактов. Свое выступление Антони Мацеревич начал со слов: «Мы представляем лишь факты без каких-либо политических домыслов». В ходе выступления мы услышали, что «вероятно, имели место два взрыва», что следователям не удалось определить точное место, где «возможно» была установлена бомба. Слова «вероятно» и «возможно» повторялись без остановки. Если речь идет о техническом отчете, который считается практически завершенным, я предпочитаю иметь дело с тезисами, а не с гипотезами. В конце концов, сам Мацеревич в окончание своего доклада дал понять, что был вынужден представить этот отчет, ссылаясь на слова Ярослава Качиньского, которые прозвучали 4 месяца назад, о том, что в восьмую годовщину Смоленской катастрофы поляки узнают, что уже известно и что еще предстоит установить».
В окончание дискуссии Ярослав Гузы предположил, что в самом начале следствия и российская, и польская стороны были заинтересованы, чтобы поскорее закрыть дело о крушении президентского самолета:
«Россияне ведут себя так, будто им есть, что скрывать. Необходимо также помнить о том, что Россия заинтересована в продолжении политического конфликта в Польше. Это еще один фактор, который следует учитывать. Факт, что в самом начале россияне убедили польские власти фактически передать им следствие в свои руки, указывает на то, что они либо сами не знали, что произошло, и поэтому хотели все контролировать, либо все-таки знали и, соответственно, опять таки хотели все контролировать. В отчете Ежи Миллера меня больше всего поразило, что это по сути был отчет российского МАК с добавлением несмелой попытки возложить вину на российских авиадиспетчеров за их потенциальные ошибки. По сути, отчет Миллера был основан на исследованиях россиян, в связи с чем можно предположить, что и польская, и российская сторона были очень заинтересованы в том, чтобы скрыть что-то, что могло вызвать переполох как в тогдашнем правительстве Дональда Туска, так и в среде российских властей. Таким образом, обе стороны были заинтересованы в том, чтобы поскорее закрыть это дело, чтобы все как можно быстрее о ней забыли».
PR1/aj