Более десяти лет назад известный писатель и литературовед Михал Гловиньский обратил внимание на то, что в польской поэзии выше всего ценятся и охотнее всего читаются поэтические книги авторов, которые известны уже полвека. Написал статью о поэтах «третьего возраста». Многие из них уже покинули наш мир, но их стихи по-прежнему пользуются популярностью. Среди упомянутых им поэтов была и Юлия Хартвиг, которая, к нашему счастью, еще с нами. У нашего микрофона публицист, литературовед, автор книг, посвященных польским писателям, Йоанна Щенсна:
«Да, Юлии Хартвиг исполнилось 95 лет и в это трудно поверить, потому что старость обычно ассоциируется с эмоциональным, интеллектуальным задеревенением. А Юлия принадлежит к поэтам, – я намеренно употребляю слово поэт, не поэтесса, – обладающим все время дарованием свежести чувств, эмоций. Она все время смотрит на мир, как поэт. В ней не угасают восторг, удивление. И, в то же время, к этому добавилась такая мудрость, связанная со старостью, и потребность подведения итогов. Эти итоги - это прекрасные стихотворения – о друзьях, о мужчинах ее жизни, т.е. о поэте Артуре Мендзыжецком и о Ксаверии Прушинском, публицисте, репортере, трагически погибшем в автокатастрофе, о родителях, о братьях (Эдвард Хартвиг был известным в мире художником-фотографом, Валентин – профессором медицинских наук), о детстве. Живая память, чрезвычайная конденсация и красота этих стихотворений. Эти стихи – это взгляд в прошлое. А с другой стороны, есть стихи, в которых оно как будто говорит «я живу мгновением, мир меня восхищает». Она умеет ему радоваться. Даже трудно поверить, сколько она в последнем десятилетии издала сборников. Как будто из нее выливается стихия. Как будто она не закрывается, а открывается».
Лет десять тому назад Юлия Хартвиг выступила у нашего микрофона и говорила именно об этом восхищении миром, о котором только что сказала Йоанна Щенсна:
«Я исхожу из того, что прекрасно само существование, то, что мы есть, что существует мир и он для нас доступен. Но, нельзя сказать, что я соглашаюсь со злом. Конечно, нет. Я протестую. С другой стороны, я знаю, на основе собственного опыта, что как есть в мире, так есть. Такова человеческая натура. В ней всегда кроется противоречие между согласием и попыткой несогласия. Мне кажется, что поэзия, и в целом литература, и является отражением столкновения этих двух сил».
«Я хотела бы рассказать об одном стихотворении,- говорит Йоанна Щенсна. - Это такое стихотворение, которое я ношу в себе. Потому что мне кажется, что Юлии Хартвиг удалось в нескольких строках заключить какую-то правду о военной травме. Это такая конденсированная строфа, в которой она пишет о ночных кошмарах своих мужчин, переживших войну. И там есть такая фраза, что они не рассказывают женщинам об этих своих переживаниях. Может сегодня это выглядит иначе, но то военное поколение не знало, что такое посттравматическое стрессовое расстройство, и только иногда его мучили кошмары. Это прекрасное стихотворение».
Речь идет о стихотворении «Разъединение».
«Я хотела о нем рассказать, потому что если среди нескольких сотен стихотворений, есть одно, о котором думаешь, считаешь, что в нем удалось что-то так увидеть, заметить, и так прекрасно написать, что оно, как будто, соприкасается с твоим сердцем, то это то, чего должен хотеть каждый поэт – чтобы какое-то одно стихотворение какому-то человеку запало в память на годы».
У нашего микрофона была Йоанна Щенсна.
А я добавлю, что стихи Юлии Хартвиг по-русски можно найти в антологиях Натальи Астафьевой и Владимира Британишского. Хартвиг являеется также известным эссеистом и выдающейся переводчицой с французского языка. По-русски издана ее книга об Апполинере, которая занимает особое место в международной аполлинериане.
Наталья Ворошильская