Презентацию книги, изданной на польском языке Центром польско-российского диалога и согласия и встречу с автором Центр организовал в Варшаве в Королевском замке.
Расстрел по приказу Сталина польских военнопленных в 1940 году – одно из самых кровавых преступлений ХХ века и величайшая трагедия польского народа. Книга Никиты Петрова необычна уже тем, что увековечивает память не жертв преступления, а тех, кто в нем виновен. Начиная с членов Политбюро и заканчивая теми, «которые стреляли» - рядовыми карателями из НКВД.
Ирина Завиша: Книга еще не вышла в России, но уже вышла в Польше... Вы взялись за то, чтобы сохранить память о палачах. Насколько это для вас и для общества важно?
Никита Петров: Книга будет опубликована в России, здесь у меня нет никаких сомнений. Просто так сложилось, что работу поддержал Центр польско-российского диалога и согласия. И это очень важно, потому что Центр, который концентрирует свое внимание на тех трудных вопросах, действительно вызывающих необходимость достижения взаимпонимания, и должен помогать таким исследованиям. Потому что такие исследования как раз закрывают вопрос. Они не открывают его, они наоборот – его закрывают. И если мы знаем правду о катынских палачах, то у нас нет оснований строить вокруг этого какие-то догадки, легенды, спекуляции. Исторически прозвучавшие истины уже становятся фактом истории и фактом нашей сегодняшней жизни. Так что Центр очень важную работу делает, и я благодарен ему за поддержку. Если честно, меня в Москве многие друзья и коллеги всегда упрекают: «Ты занимаешься составлением биографии всевозможных карателей, людей, которые проводили расстрелы, людей, которые на самом деле совершали преступления». И мне трудно им ответить простой фразой, однозначно. Потому что, действительно, мне говорят: «Вот никто не знал имена этих негодяев, а ты их вызвал из небытия, оформил их биографии, прицепил к ним фотографии и получилось так, что ты пропагандируешь людей, о которых, может быть, и не нужно помнить». Но я считаю, что у нас не должно быть избирательной памяти. Конечно, в первую очередь, мы должны помнить о жертвах репрессий. Но при этом мы совсем не должны забывать, кто это сделал. Потому что сами по себе рассказы о палачах, они ведь очень назидательны. Потому что они нам показывают людей, которые поломали жизнь себе и своим родственикам. Если сегодня кому-то из их потомков будет больно узнать, что их дед занимался расстрелами, то это ведь и есть расплата деда за то, что он делали. И люди, которые сегодня становятся на преступный путь, может быть, им стоит помнить, что их потомки будут морально страдать».
И.З.: Как вы собирали сведения? Приходилось ли вам встречаться именно с родственниками этих людей, или это была только архивная работа?
Н.П.: Нет, с родственниками тех людей я не встречался, и даже не стремился встречаться. По той простой причине, что это мало что дало бы. Это потеря исследовательского времени. Да, из журналистских побуждений интересно поговорить с потомками: что знают, чего не знают, как живут... Но с точки зрения историка и исследователя это совершенно не нужно, потому что они не дудут ничего нового. Я боюсь, что сам уровень исполнителей по катынскому делу таков, что это не те семьи, где хранятся реликвии или какие-то документы предшествеников. Это, скорее люди, которые жили очень незаметной, очень простой, очень примитивной жизнью. Трудно ожидать здесь каких-то находок. Поэтому у меня цели встречаться с семьями совсем не было».
И.З.: В России тема победы в Великой Отечественной войне в средствах массовой информации позиционируется как победа во Второй мировой. Насколько в исторической памяти российского народа эти понятия сходятся? И трудно ли бороться за историческую правду, разделить эти два явления?
Н.В.: «Не очень, конечно, просто. И я понимаю, что есть, с одной стороны, есть такая безудержная, без каких-либо ограничений пропаганда 1945-го года как чего-то очень хорошего, очень славного, очень знамениательного, что положило конец нацизму в Европе. А с другой стороны – есть полное отрицание и нежелание думать о том, а что, собственно, на смену нацизму пришло в тех странах, куда зашла Красная армия? И здесь непреодолимое противоречение... Потому что в народной памяти остались те дни, когда окончилась война, когда перестали погибать мужья, отцы, братья. А с другой стороны, мы же совершенно не думаем о тех народах, куда советский солдат принес тоталитарные режимы. И поэтому память такого бытового уровня, она конечно, вступает в противоречие с историческими фактами».
И.З. Почему российское общество после таких горьких уроков истории, и после таких всплесков стремления всё-таки вырваться из тоталитаризма вдруг стало опять податливо на риторику, которая просто пахнет самыми худшими сталинскими временами?
Н.П.: Так проще думать, так проще жить. Не надо ставить сложных вопросов. И человек вдруг понимает, что простые рецепты гораздо более действенны и гораздо более убедительны. В этом-то как раз и есть скромное обаяние тоталитаризма, который может всё свести к очень простым схемам. И человеку внутренее, душевно, становится комфортно, ему больше не нужно делать свой собственный нравственный выбор. Но отрезвление, огорчение придет потом, когда увидит, что теперь они – ничто, и теперь государство манипулирует им как угодно. Но это придет потом, а поначалу хочется простых ответов и простых решений. И отсюда эта легкость, с которой население поддается той самой, казалось бы, давно изученной, избитой демагогии. Но оказывается, эта демагогия всё еще работает.
Встреча с Никитой Петровым в Королевском замке в Варшаве (слева направо: директор Центра польско-российского диалога и согласия Славомир Дембский. переводчик, Никита Петров, Изабелла Сариуш- Скомпская.
Фото: Ирина Завиша
- На встречу с Никитой Петровым пришли представители Общества Катынских семей. Его председатель Изабелла Сариуш-Скомпская призналась нам, что ей лично тяжело видеть потреты и читать биографические данные палачей. При этом научное значение труда российского историка она оценивает очень высоко:
Изабелла Сариуш-Скомпская: «Мы, Катынские семьи, очень заботимся о том, чтобы смотреть на проблематику катынского преступления с перспективы отдельного человека. Потому что это отдельный человек был убит выстрелом в затылок другим отдельным человеком. И если мы со своей стороны заботимся о том, чтобы каждая жертва была известна по имени и фамилии, чтобы люди знали их лица, то логично, что с другой стороны должно быть то же самое. Нельзя забывать тех, кто приставлял вальтер к голове другого человека. В книге Никиты Петрова есть фрагмент, когда один палач хвалит вальтер за точность, что «он не разваливает череп». Мне кажется, это квитессенция жуткой технологии катынского преступления». Один человек смотрел в затылок другому, и его интересовал технический вопрос. Он не смотрел ему в глаза. А то, что мы сегодня можем посмотреь в глаза палачей – это определенная победа тех жертв, и наша».