Показ фильма «Блокада Сергея Лозницы в рамках цикла «Иной взгляд. Вторая мировая войны в документальной хронике», который организовывает в Варшаве Дом встреч с историей, стал поводом, для того, чтобы поговорить о польском восприятии этого важного и одного из самых трагических событий Второй мировой войны в истории россиян. Мы беседуем со Збигневом Глюзой, директором центра Карта – неправительственного фонда, который занимается распространением знаний о современной истории Польши и Центрально-Восточной Европы.
Скажите, когда "Карта" начала заниматься историей блокады Ленинграда?
- "Карта", в то время не была историческим журналом и занимала свою позицию в отношении разных диктатур, но прежде всего коммунистической. Журнал существует с 1982 года. В нем мы публиковали воспоминания о том, как справляться с гнетом, не только коммунистического режима, но и других, которые тогда существовали в мире. Один из первых исторических текстов о блокаде был взят из русского журнала Память – журнала самиздата, который издавался в Москве, а затем перепечатывался в Париже. В 4-м номере был опубликован дневник Елены Кочины о блокаде Ленинграда. Фамилия автора не настоящая. В период блокады она описывала на полях газет свое состояние, записывала определенные этапы, того, что с ней происходило во время блокады. В 70-е годы она собрала свои воспоминания и написала текст, но он не мог быть опубликован в советские времена, поэтому появился в самиздате. Мы перевели его на польский язык, потому что для нас это были необыкновенно искренние и открытые воспоминания, которые переходили в своего рода исследование голода. Эта женщина записывала этапы провалов свои и своей семьи, которая выжила. Она писала об уничтожении семейных, соседских, человеческих узов, о пересечении границы человечества во многих измерениях. Это конечно же перечило тому, что говорила советская пропаганда о Ленинграде., которая не описывала таким образом того кошмара, который пережили жители города. Поэтому это могло быть опубликовано только в самиздате. Также по-польски мы издали эти воспоминания подпольно.
После того, как изменился политический строй и "Карта" стала историческим журналом, мы вновь издали эти воспоминания и дополнили их другими искренними воспоминания, которые стали появляется в России в первом десятилетии 21 века. Из трех дневников, написанных во время блокады, мы издали книгу под названием «Осажденные», показывая Ленинград с перспективы женщин. Это был хороший выбор, потому что женщины пишут детально о том, что им подготовили две тоталитарные системы в этом осаждённым городе, который нельзя было захватить. В этой книге есть также дневник Ольги Бергхольц - голоса блокады. Она была самой известной из тех, кто выступал на Ленинградском радио во время блокады. Ее пропагандистским заданием было - поддержать население. Она это делала как подобает поэтессе – читала стихи, делилась своими впечатлениями о Ленинграде, она также придумала определение «блокадный человек», у которого были особые черты – прежде всего сосредоточение только на еде, как единственной цели в жизни, неподвижность, все что дает возможность выжить в условиях постоянного недоедания и варварских условий. Она дала определение себе, но его можно сопоставить и с концлагерем и голодомором на Украине и другими страданием массы людей. Это были исключительные воспоминания.
Карта, как и общество Мемориал, с которым вы сотрудничаете, занимается устной историей, собирая разные воспоминания свидетелей. Как второе и третье поколение молодых россиян помнит блокаду Ленинграда?
- Мы спрашиваем очередные поколения, особенно используя технику устной истории. Мы пытаемся записывать пласты памяти также тех, кто не пережил такой травмы. Это делает также Мемориал. Но сейчас в России нет условий для психологической работы такого рода. Это не может быть приоритетом Мемориала. На самом деле, рассказывая об истории России, в том числе о Великой отечественной войне, они занимают позицию противоположную пропаганде Путина. Это война общественных интересов. И я не удивляюсь тому, что они не занимаются очередным поколением в ситуации, когда у них не улажены дела с первым поколением, которое пережило травму прежде всего коммунизма, но также нацизма. Это все еще не отработанная история.
Как меняется точка зрения о блокаде Ленинграда в польской историографии?
- Я считаю, что это такой этап из прошлого, который не вызывает интерес у поляков. Вообще здесь интерес к истории, которая не касается Польши, слабый. Историей СССР занимаются очень мало исследователей. Это своего рода идейное отторжение в связи с исторической травмой советского господства над Польшей. До такой степени, что даже не хочется исследовать этот период. Но история блокады как раз показывает то, как российское общество стало жертвой политики властей, системы и правил общественной жизни. Чувствительность к этой теме, на мой взгляд, Польше очень необходима, потому что эта история показывает, что мы не являемся самой большой жертвой, как принято считать. Ведь мы привыкли считать, что к нам вторглись две тоталитарные системы, что мы пережили все самое худшее в 20 веке и все должны это почитать. Дневник Елены Кочины, о котором мы говорили в самом начале, показывает как можно прочувствовать опыт совсем другой судьбы. Как можно поставить себя сегодня на место тех людей. Из этого что-то следует, поскольку реалии современной России, которая продолжает политику советской России ставит нас в похожем измерении. Война в Украине является своего рода продолжением такого рода отношения к человеку.
- Большое спасибо.
Беседу вела Сандра Ужуле-Фонс