- Это интервью с Александром Скобовым мы записываем в Петербурге. Александр Скобов – один из героев моей книги «Польский миф советских диссидентов», первое интервью с ним я записывала в 1991-1992 году. И вот спустя 24, да, четверть века спустя, что для тебя «Солидарность» сегодня? Скажи, пожалуйста.
Александр Скобов: Ну, к той «Солидарности», которая возникла в 1980 году, я отношусь ровно так же, как относился к ней сразу, как только она возникла. Для меня это была надежда на перемены во всём советском блоке. Для меня это было доказательством того, что против тоталитарных режимов советского типа может выступать не только очень узкий слой интеллигенции, к чему привыкли все в Советском Союзе, что только интеллигенция может протестовать против, быть недовольной таким тоталитарным режимом, тут было очевидно, что широчайшие массы простого народа, тех, кого советская пропаганда всегда называла «трудящиеся», «рабочий класс», они тоже в состоянии выступить против тоталитарного режима. И мне это давало надежду, что весь этот режим не вечен.
– У тебя были кумиры. Ты мне рассказывал, что ты кого-то расшифровывал, слушал передачи, делал самиздатские распечатки… Кто это были? Кто были твои кумиры в то время?
– Ну, как человек левых взглядов, для которого «Солидарность» была ещё и движением за «третий путь» между капитализмом и советской моделью, я, естественно, больше всего симпатизировал левым интеллектуалам, которые входили в руководство KSS KOR, ну, и соответственно, «Солидарности», это, конечно, Яцек Куронь и Адам Михник. У меня появился уже после военного переворота Ярузельского и введения военного положения, после того, как «Солидарность» оказалась загнана в подполье, у меня появился новый кумир – это Збигнев Буяк, который был одним из четырёх руководителей подпольной координационной комиссии «Солидарности». И по сути в течение многих лет эти четыре человека вытаскивали на себе всё подпольное движение сопротивления в Польше. Вот тоже, насколько я знаю, после демонтажа просоветского режима Збигнев Буяк возглавлял не очень большую но тоже достаточно левую политическую партию в Польше.
– Ты видел Михника совсем недавно в Петербурге и даже о чём-то с ним побеседовал. Что это была за беседа?
– Я задал Адаму Михнику вопрос о книге написанной им более тридцати лет назад, ещё до начала вот этой революции польской 1980 года, это книга «Польский диалог: церковь – левые». В двух словах, она о том, что в условиях того гетто, в которое тоталитарный режим загнал и католиков-традиционалистов, и светских левых оппозиционеров между ними возникает какое-то взаимопонимание, поиск какой-то общности на основе общечеловеческих ценностей. И я спросил пана Адама, как он считает теперь, через тридцать лет, состоялся ли этот диалог? Ну, ответ был неутешительным.
– Ну, какой был ответ?
– Ответ был: нет. И я понял, что пан Адам далеко не в восторге от того, какую роль сегодня играет в Польше католическая церковь.
– Расскажи, пожалуйста, коротко о том, что ты делал? Я помню этот романтический эпизод 1982 года: после ареста Льва Волохонского и твои попытки как-то протестовать этому… Вот что это был за сюжет, расскажи, это будет интересно слушателям «Польского радио».
– Я тогда входил в небольшую очень диссидентскую группу, которая пыталась в какой-то степени подражать, может быть, повторить опыт польской «Солидарности». Она, эта группа, называла себя Свободное межпрофессиональное объединение трудящихся (СМОТ). Другое дело, что у нас не получилось того, что получилось в Польше. Это осталась совершенно такая группа маргинальная и не заметная. Но вот, во всяком случае, после того, как один из моих товарищей был арестован в декабре 1982 года, я участвовал в написании на стенах домов Петербурга – тогда Ленинграда – политических лозунгов «Свободу политзаключённым!», «Свободу Льву Волохонскому!». Ну, и один из лозунгов звучал «Солидарность» жива!».
– А где ты написал его? На каких домах?
– Я сейчас всех мест не помню, но, в основном, это был центр города, это был район Капеллы, в том числе это было очень недалеко от здания ленинградского КГБ. Один из лозунгов был написан в подворотне, где-то за дом или за два до здания ленинградского КГБ.
– На Литейном, 4.
– На Литейном, 4, это знаменитый «большой дом» так называемый.
– А «Солидарность» сегодня как ты воспринимаешь? Сейчас в Польше очень широко празднуют юбилей, 35-летие «Солидарности», этого движения, этой революции, как ты сказал.
– Я думаю, тут есть что праздновать. Но насколько я знаю, после краха и демонтажа тоталитарного просоветского режима «Солидарность» просто дала жизнь нескольким общественно-политическим направлениям. Там уже дальше можно между ними выбирать… Я сейчас не настолько внимательно слежу за событиями в Польше, чтобы все их знать.
– А в России возможна «Солидарность» сегодня? Что-нибудь подобное в России возможно? И ждешь ли ты этого, хотел бы ты этого?
– Я не думаю, что в России возможно что-то подобное, прежде всего потому, что очень разные условия. «Солидарность» 1980 года, наверное, могла родиться только в стране с режимом советского типа. И она совмещала в себе движение профсоюзное и движение политическое. Сейчас вряд ли такое возможно, потому что всё-таки есть определённые легальные возможности заниматься и профсоюзной деятельностью, и отдельно политической деятельностью.
– То есть повторить не возможно и, в общем, не нужно, наверное, да?
– Ну, я не знаю, как будет развиваться дальше ситуация, режим-то, в общем, меняется и меняется не в лучшую сторону.
– Как бы ты сегодня поздравил Збигнева Буяка?
– Ну, я не знаю, как его поздравить, но я вспоминаю всегда с большим удовольствием, как я перепечатывал записанную с иностранного радио его статью, опубликованную в подпольной печати в ходе дискуссии о формах сопротивления, подпольного именно сопротивления в Польше при военном положении. Збигнев Буяк тогда дискутировал с Яцеком Куронем о том, должно ли быть сопротивление централизовано или децентрализовано. Фактически он предложил концепцию сетевой структуры.
– Которая, наверное, по-прежнему актуальна сегодня и была бы актуальна в каких-то условиях тоталитарного режима, который в России сегодня существует и с каждым днём усиливается?
– Ну, это ещё не совсем тоталитарный режим всё-таки. Если бы он был совсем тоталитарным, вряд ли я тут мог бы раздавать такие интервью. Всё-таки.
– Хорошо. Спасибо большое. С нами был Александр Валерьевич Скобов. Историк, диссидент, политзаключённый, дважды имевший по 70-й статье Уголовного кодекса РСФСР, дважды находившийся в заключении в психиатрической больнице с 1979 по 1981 год и с 1983 по 1985. Спасибо.