«Российский „Мемориал” в отношении польских жертв советского режима» - так назывался вечер в варшавском Доме встреч с историей с участием выдающегося исследователя и правозащитника, деятеля Общества «Мемориал» Александра Гурьянова. Встречу организовал Фонд «Центр Карта» - польский партнер «Мемориала», в ней участвовал также президент фонда Збигнев Глюза.
В этом году Общество «Мемориал» отмечает 30-летие деятельности, и так называемая польская программа занимает в ней важное место.
Александр Гурьянов - автор многочисленных публикаций на тему преступлений советского режима против поляков и польских граждан, он также ведет активную деятельность, направленную на судебную реабилитацию жертв Катынского преступления. После встречи Александр Гурьянов любезно согласился дать интервью нашей редакции.
- Каким было начало «польской» программы «Мемориала» 30 лет тому назад? Это был 1989 год, в Польше начались большие перемены, в России появились надежды на перемены...
Александр Гурьянов: Да. Это к тому же и начало Общества «Мемориал», оно только тогда и образовалось, во всяком случае было зарегистрировано в 1989-м году и с самого начала деятельности «Мемориал» стал получать очень много писем из Польши с просьбами добыть официальные справки, подтверждающие факты репрессий. К нам обращались и сами репрессированные - бывшие заключенные или ссыльные, и члены их семей. Собственно говоря, это и было начало нашей работы, она тогда еще даже не называлось «польская программа». Таких писем было очень много, их нужно было читать, а потом еще и приобретать собственные знания о том, как на эти письма отвечать. Также о том, где, в каких архивах могут храниться документы, на основании которых можно было бы получить такую архивную справку с подтверждением, что человек был узником лагеря, или что кто-то был расстрелян, или был в ссылке; и о том, как искать эти документы. Вот так и началась «польская программа», и на протяжении как минимум нескольких лет все (а «все» - это несколько человек в Москве со знанием польского языка, потому что нужно было читать письма) были поглощены этой работой, и то, даже не справлялись с тем, чтобы вовремя на эти письма отвечать.
- А что для Вас стало импульсом к этой работе? Ваша личная связь с Польшей?
Александр Гурьянов: Благодаря тому, что я учился в польской школе, я хорошо знал язык. И в тот момент, когда возникла проблема необходимости работы с письмами на польском языке, «Мемориал» стал искать людей, которые могли бы это делать. Таким образом я и попал в «Мемориал» и втянулся в эту работу.
- Как проходил процесс исследований? Речь идет о доступе к архивам, как к советским, так и польским. Какова была методика сбора документации?
Александр Гурьянов: Эта методика вырабатывалась именно в работе с письмами. Первые письма не то чтобы «на деревню дедушке» посылали - мы их посылали в Главный информационный центр МВД, - но этот Главный информационный центр в подавляющем большинстве случаев нам отвечал, что у них таких документов нет. Хотя и немножко подсказывал, где они могут быть. И после многих месяцев таких поисков «методом тыка», но уж и не совсем вслепую, поскольку некоторые наводки были, мы уже знали, что в случае таких категорий как депортированные, ссыльно-депортированные, так называемые «спецпереселенцы», нужно запрашивать областные центры, управления внутренних дел, по месту их расселения в ссылке, где они находились. Дальше там начинались разветвления, в зависимости от судьбы. В случае заключенных лагерей, осужденных к лишению свободы тоже надо запрашивать информационные центры тех областей, где люди освобождались, если они освобождались из лагеря. В случае тех, кто умер в лагере, нужно запрашивать лагерные архивы, которые в тот момент, то есть, в 90-е годы, в большинстве своем еще находились в местах этих лагерей. Даже если лагерь был упразднен, то архив там оставался. Потом это менялось, лагерные архивы передавались в областные центры. Вот в случае интернированных ситуация с документацией была благоприятной, потому что по всем интернированным вся отчетность о них, об их движении, с первой половины 50-х годов была собрана в одном архиве и находилась в Москве. Это документация Управления НКВД по делам военнопленных. Потом добавили «и интернированных».
- Александр Эдмундович, Катынь стала символом, но это не единственное преступление сталинского режима в отношении Польши. Что в этом печальном списке еще может быть таким символом наряду с Катынью?
Александр Гурьянов: Знаете, всё же Катынь - это такое исключительное злодеяние, потому что довольно трудно найти другой пример в истории такого массового единоразового уничтожения военнопленных. Даже при том, что число наших советских военнопленных в фашистском плену несопоставимо с жертвами катынского злодеяния. Но всё же немцы ни разу, так сказать, такого не сделали, чтобы поставить 22 тысячи человек и за месяц их всех расстрелять. Там были зверства совсем другие, а тут - целенаправленно уничтожить военнопленных вопреки обычаям войны. Вопреки хоть к тому моменту Советским Союзом неподписанным, тем не менее обязательными для Советского Союза международным конвенциям об обращении с военнопленными. Просто не помещается в голове, как это было возможно! Так что катынское злодеяние исключительное. Трудно найти что-то похожее и среди преступлений сталинизма, и вообще в мировой истории.
- Если подводить итоги 30-летней деятельности «Мемориала» и его польской программы в частности, что бы Вы назвали самым большим достижением?
Александр Гурьянов: Я могу сказать, что я считаю самым большим поражением. Самым большим поражением я считаю недостаточную эффективность нашей просветительской работы. А если говорить о достижениях, то мне легче говорить с точки зрения исследователя, то есть, с научной точки зрения. В этой работе я считаю самым большим достижением подготовку базы данных и публикацию списка всех польских «спецпереселенцев» в Архангельской области. Это совершенно пионерская работа. Но не только это, потому что такая же работа, хотя там переселенцев было несколько меньше, была сделана в Вологодской области. И в обеих областях этот успех достигнут благодаря желанию и очень благожелательному сотрудничеству со стороны милицейских архивистов, то есть, сотрудников информационных центров управлений внутренних дел в Архангельске и в Вологде, их такому, я бы сказал, сильному эмоциональному стремлению эту работу выполнить. А из научных достижений - нам удалось подготовить базу данных и персональный список польских участников движения сопротивления, которых, в отличие от подавляющего большинства других схваченных органами НКВД и СМЕРШ, поместили не в лагерь военнопленных, а насильно мобилизовали в запасный полк Красной Армии. Это солдаты Армии Крайовой из Виленского края. Значит, насильно мобилизовать граждан другой страны - это уже репрессия. Научная наша задача заключалась в том, чтобы составить полный поименный список, и это удалось сделать на основании тех документов, которые для нас были совершенно непривычны, лежали в непривычном для нас архиве. Нам удалось их найти, выявить и такую работу проделать.
- В 90-е годы в России был такой период, когда было ощущение, что надо покаяться. Такой период покаяния за преступления, совершенные против советского народа, и против поляков. Тогда всплыло Катынское дело, была сказана правда о том, кто это совершил. По сравнению с 90-ми годами, как Вам видится ситуация в России сейчас, в отношении поляков, в том числе?
Александр Гурьянов: С покаянием? Мы много думали в «Мемориале» об этом, и для нас стало очевидным то, о чем многие размышляли, и удалось это сформулировать: мы говорим не о покаянии, а об ответственности, о гражданской ответственности. Потому что, конечно, лично на нас вина за расстрел польских пленных, за аресты, приговоры к лишению свободы, помещению в лагерь, за смерть, не лежит. Это не мы совершили. Но мы - граждане этой страны, и мы как граждане несем ответственность за всё, что эта страна сделала. Какие же последствия того, что мы должны эту ответственность принять? Исследовать и открыть всю правду об этой истории, исследовать историю репрессий, ее публиковать и доводить ее до сведения наших сограждан. Вот так мы понимаем гражданскую ответственность за преступления нашей страны, совершенные, когда нас еще на свете не было.
- Как Вы оцениваете сотрудничество с Фондом «Центр Карта»?
Александр Гурьянов: Для нас очень важно, что в Польше нашлись такие люди и такие круги, которые вообще тогда, в 90-е годы, согласились и захотели с нами иметь дело. Понимаете? Это было, как нам кажется, непросто, и это очень ценно.
Автор передачи: Ирина Завиша