Гибридная война, которую против Украины ведет режим Путина, имеет целый ряд фронтов. Одним из них является практика использования гражданских лиц в качества заложников конфликта между Украиной и Российской Федерацией. С одной стороны, узники Кремля используются для морально-психологического и политического давления на Украину и украинское общество. С другой стороны, вопрос украинских политзаключенных, против которых фабрикуют дела, выдержанные в духе сталинской эпохи, служит российской пропагандистской машиной для создания в глазах российского общества образа врага. Кроме этого есть еще иной аспект – бросая людей за решетку на многогодовые сроки, российская власть пытается сломать хребет сопротивлению российской окуппации Крыма и Донбасса, символами которого стали дело Олега Сенцова, Володымыра Балуха, Ахтема Чийгоза и многих других активистов.
О проблеме узников Кремля мы поговорили с украинскими правозащитницами Марией Томак, координаротором «Медийной инициативы за права человека», и Надией Волковой, директором «Украинской правовой консультативной группы»
Можно ли говорить о том, что репрессивная политика России в отношении украинских политзаключенных стала менее интенсивной, в том смысле, что людей, которые попадают в российские тюрьмы, стало меньше. Мнение Марии Томак:
Мария Томак. Автор фото - Иван Любыш-Кирдей
Я не согласна, касательно уменьшения количества - напротив, оно постоянно растет. Возможно, оно растет не так динамично, как это было в начале, или же есть менее и более интенсивные периоды, когда идут аресты, или же когда эта волна идет на спад. Однако, в четырехлетней перспективе существования данной проблемы, количество этих людей [заключенных и удерживаемых] увеличилось. На сегодняшний день мы говорим, по крайней мере о 68-ми людях, которые пребывают в Крыму и на территории Российской Федерации. Плюс есть еще около десятка людей, по которым у нас нет уверенности, как у правозащитных организаций, что это именно политический мотив преследования. Тем не менее мы изучаем эти дела на предмет такого мотив,а и что здесь важно, так это то, что нет никакого механизма, который бы позволял вести переговоры с Российской Федерацией по этим людям. То есть, если с Донбассом, условно говоря, в случае тех, кто находится на неподконтрольной Украине территории, есть Минск, «минский формат», который позволяет вести переговоры и которые время от времени приносят освобождения, то в случае людей, находящихся в Крыму и России, нет никакой площадки, где бы обсуждалась их судьба.
Поэтому последнее освобождение именно в результате политических переговоров, можно сказать торгов – это было освобождение год назад Ильми Умерова и Ахтема Чийгоза, благодаря вмешательству Эрдогана. После этого было освобождено еще двое украинских офицеров-пограничников. Однако, там была интересная история, потому что мы их даже не считали «политическими», так как они были выкрадены в ответ на задержание Украиной двух офицеров ФСБ и их обмен прошел в рамках, кстати говоря, переговоров, но на не высоком уровне, а сугубо между Украиной и Россией.
Мария Томак также рассказала, как обстоят дела в Украине с вопросом работы по проблеме украинцев, незаконно удерживаемых Российской Федерацией:
У нас нет того, кто отвечает именно за категорию людей, которые незаконно удерживаются. Вместе с тем есть платформа на базе МИДа, в которой непосредственно принимает участие министр иностранных дел Павло Климкин. В рамках платформы проводится видео-общение с «Крымской солидарностью», то есть с оккупированным Крымом, с лицами, представляющими разные ведомства и правоохранительные органы. Именно там проходит обсуждение текущих вопросов и поиск каких-то решений. Однако то, о чем я говорила, касается именно необходимости какой-то международной площадки. Условно говоря, должна быть какая-то платформа, касающаяся гуманитарной ситуации в Крыму. Мы прекрасно понимаем, что Путин сразу на это не пойдет, что аргумент России будет заключаться в том, что Крым - это федеральный округ, и чего вы суетесь в наши внутренние дела. Несмотря на это, по моему мнению, эта идея, по крайне мере, должна озвучиваться. Должны быть какие-то переговоры и переговорный процесс относительно гуманитарной ситуации в Крыму, но здесь мы имеем в виду граждан Украины, удерживаемых на территории Российской Федерации, потому что большинство из них попало туда с территории оккупированного Крыма.
Надия Волкова представила свое видение того, как должна была бы выглядеть работа по вопросу освобождения украинских граждан на международном уровне:
Надия Волкова. Фото публикуется с разрешения собеседницы
В целом идея такова, что, если наше правительство на сегодняшний день не соглашается на создание какой-то международной площадки, то действительно есть необходимость в поднятии данного вопроса на неформальном уровне. Речь идет о том, чтобы создать группу переговорщиков. Это не должны быть политики, то есть это могут быть в прошлом политики, скажем дипломаты, могут быть какие-то культурные деятели, имеющие доступ к президенту Российской Федерации, суть в том, чтобы они продвигали именно идею освобождения людей. Это не совсем правовой механизм, но его можно было бы считать сугубо гуманитарным, потому что здесь не преследуется никакой интерес, кроме освобождения и спасения этих людей.
Что же касается контекста конфликта, то мы понимаем, что эти люди — это отдельная категория, их нельзя смешивать с другими жертвами конфликта. Дело в том, что эти люди используются как метод гибридной войны, для оказания давления, для продвижения каких-то пропагандистских вещей в России. За счет этих людей создается некий образ «украинского врага». Путин же себе создает образ «белого рыцаря», спасающего Украину и Россию. Все это делается за счет этих людей.
Правозащитница согласна, что перед Украиной стоит очень сложное задание, но все же украинские власти должны быть значительно более настойчивыми в вопросе защиты своих граждан:
Поиск должен вестись и именно с привлечением украинского правительства должен быть назначен человек, который будеть управлять ситуацией. Скажем, в случае с Донбассом, наша уполномоченная не понимает элементарных понятий международного гуманитарного права. При этом она уполномочена защищать и отстаивать интересы этих людей. Это парадокс. С другой же стороны - пример США, ситуация с тем же самым ИГИЛом и другими организациями. Для нас всегда было примером, как американцы за своих, условно говоря, узников войны, действительно, борются. Американцы доставали людей и из Ирака, и из Афганистана, и откуда хочешь. Они находили пути для этого. Почему мы не можем делать то же?
Мария Томак приводит положительный пример освобождения политического заложника, историю пастора Эндрю Брансона, американского гражданина, которого удерживала Турция, обвиняя его в связях с исламским проповедником Фетхуллахом Гюлленом, врагом номер один президента Турции:
Эрдоган и Турция очень четко намекали, что они его хотят обменять на Гюллена и все-таки США удалось недавно вытянуть пастора из Турции. Это пример того, как, используя экономические инструменты, так как ряд санкций против Турции США были введены именно в связи с заключением пастора [Эндрю Брансона], было оказано давление. Однако в случае Украины, конечно же, мы, к сожалению, не располагаем такими инструментами влияния на Российскую Федерацию. Но есть наши западные партнеры и одна из идей, которую мы, в принципе, постоянно продвигаем - это введение персональных санкций по схеме, скажем так, «списка Магнитского» в отношении лиц, причастных к грубым нарушениям прав человека именно в рамках дел тех людей, которых мы называем узниками Кремля.
Материал подготовил Назар Олийнык